Господа Головлевы
Головлев окончательно поворачивается лицом к проселку, и через пять минут уже далеко мелькает его серый ополченский картуз, то исчезая, то вдруг появляясь из-за чащи лесной поросли. Время стоит еще раннее, шестой час в начале; золотистый утренний туман вьется над проселком, едва пропуская лучи только что показавшегося на горизонте солнца; трава блестит; воздух напоен запахами ели, грибов и ягод; дорога идет зигзагами по низменности, в которой кишат бесчисленные стада птиц. Но Степан Владимирыч ничего не замечает: все легкомыслие вдруг соскочило с него, и он идет, словно на Страшный суд. Одна мысль до краев переполняет все его существо: еще три-четыре часа — и дальше идти уже некуда. Он припоминает свою старую головлевскую жизнь, и ему кажется, что перед ним растворяются двери сырого подвала, что, как только он перешагнет за порог этих дверей, так они сейчас захлопнутся, — и тогда все кончено. Припоминаются и другие подробности, хотя непосредственно до него не касающиеся, но несомненно характеризующие головлевские порядки. Вот дяденька Михаил Петрович (в просторечии «Мишка-буян»), который тоже принадлежал к числу «постылых» и которого дедушка Петр Иваныч заточил к дочери в Головлево, где он жил в людской и ел из одной чашки с собакой Трезоркой. Вот тетенька Вера Михайловна, которая из милости жила в головлевской усадьбе у братца Владимира Михайлыча и которая умерла «от умеренности», потому что Арина Петровна корила ее каждым куском, съедаемым за обедом, и каждым поленом дров, употребляемых для отопления ее комнаты. То же самое приблизительно предстоит пережить и ему. В воображении его мелькает бесконечный ряд безрассветных дней, утопающих в какой-то зияющей серой пропасти, — и он невольно закрывает глаза. Отныне он будет один на один с злою старухою, и даже не злою, а только оцепеневшею в апатии властности. Эта старуха заест его, заест не мучительством, а забвением. Не с кем молвить слова, некуда бежать — везде она, властная, цепенящая, презирающая. Мысль об этом неотвратимом будущем до такой степени всего его наполнила тоской, что он остановился около дерева и несколько времени бился об него головой. Вся его жизнь, исполненная кривлянья, бездельничества, буффонства, вдруг словно осветилась перед его умственным оком. Он идет теперь в Головлево, он знает, что ожидает там его, и все-таки идет, и не может не идти. Нет у него другой дороги. Самый последний из людей может что-нибудь для себя сделать, может добыть себе хлеба — он один ничего не может. Эта мысль словно впервые проснулась в нем. И прежде ему случалось думать о будущем и рисовать себе всякого рода перспективы, но это были всегда перспективы дарового довольства и никогда — перспективы труда. И вот теперь ему предстояла расплата за тот угар, в котором бесследно потонуло его прошлое. Расплата горькая, выражавшаяся в одном ужасном слове: заест!
Уверенность Арины Петровны, что с Степки-балбеса какую-угодно бумагу без труда стребовать можно, оправдалась вполне. Он не только без возражений подписал все присланные ему матерью бумаги, но даже хвастался в тот же вечер земскому:
Куда пожаловаться на компанию Билайн (Beeline)
Абонент имеет возможность выразить свое недовольство качеством поставляемых услуг в любом специализированном отделении Билайн. Такая претензия оформляется в виде письменного заявления в двух экземплярах, один из которых остается у абонента, а другой – у представителя компании провайдера.
Чтобы подать такую жалобу, нужно зайти на сайт оператора. На главной странице, вверху справа выбрать подраздел «Задать вопрос» , перейти во вкладку «Обратная связь» , открыть пункт «Качество связи» . В выпавшем окне заполнить предложенный бланк заявления и нажать кнопку «Отправить» .
Как выйти замуж за олигарха
Расходы компании доходили до 50 000 марок в месяц. Когда торговля остановилась, и не было перспектив ее возобновления Костя снял новый офис, и урезал всем зарплаты. Расходы сократились до 15 000 в месяц. Но, и это был минус. Мой заработок закончился. Я ушел на пособие по безработице, и Костя немного доплачивал мне за то, что я выполнял какие-то его маркетинговые задачи. Денег хватало только на то, чтобы сводить концы с концами. Ну, не накопил я. У него остался очень большой запас. С моей точки зрения просто огромный. Но, у него уже был построен дом в Испании, а это расходы. Плюс содержал убыточную фирму – тоже расходы. Незадолго перед кризисом он еще взял на работу графического дизайнера. Его звали Саша К, из русских немцев Сибири. Мало того, что он был виртуозом в работе с графическими программами, он был еще и художником. В 1998 году шла подготовка к большим свершениям. Но, кризис перечеркнул все планы. В доме моем жили со мной еще моя вторая жена, двое детей, собака и домработница. Все это было невозможно вытянуть на пособие и ту небольшую доплату, что платил Костя. И я ушел от него. Ушел в криминальную сферу. В контрабанду сигарет. Была тогда такая тема. Там была сверхприбыль, и там были сверх риски. Если из пяти, отправленных с товаром машин (фур), до покупателя доходила хотя бы одна, то убытка не было. Был бизнес по нулям. Мне предложил этот бизнес один немец. Довольно молодой немец. Мы гуляли в парке с собаками вместе. Он мне много раз предлагал привезти сигареты. Но, я же работал в успешной компании и мне это не было нужно совсем. Но, когда хорошо прожаренный петух стукнул своим крепким клювом в мою задницу, то я завертелся как уж на сковородке. Все хотят кушать, а детей оставлять голодными нехорошо.
В этот момент выручил мой же рижский компаньон по этому бизнесу. Он познакомил меня с одним рижским олигархом (по местным масштабам того времени). У этого человека был налажен очень масштабный сигаретный бизнес с Англией. Ему нужно было вывозить оттуда наличные деньги. Договор был такой: я отвечаю за все головой, кроме случаев, если деньги будут конфискованы полицией. В этом случае был бы документ, и ноль претензий ко мне. Нужно было вывозить деньги самолетом. Привозили деньги всегда литовцы. Не знаю, почему, но всегда литовцы. Я прилетал в Лондон, селился в пансионате на Victoria Station. Всегда выбирал какой-нибудь пансионат именно там. Там было недорого, и был огромный выбор пансионатов. Не знаю, как сейчас, а тогда на рубеже тысячелетий там даже не спрашивали паспорт. Заполняешь бумажку, где пишешь имя и адрес, и все. Я всегда давал английские адреса из других городов, но писал там немецкие имена, так как легкий неопределяемый акцент все же присутствовал, я не решался называть себя чисто британскими именами. Все всегда проходило гладко. Я даже умудрился купить себе английскую сим-карту сети Orange, на чужое имя без предъявления паспорта. Чтобы координировать работу с Ригой, приходилось иногда звонить заказчику, для этого покупалась карта интернет-телефонии: отскребаешь код, и звонишь из телефонных автоматов. Трубка с местной симкой только для входящих звонков от тех, кто привозил деньги. Полная анонимность.
Что Делать Если Сын Ворует Врет И Не Хочет Работать
И я не понимаю, как государству нужно было довести обыкновенную семью, чтобы интеллигентный человек с опубликованными научными работами занялся грязным криминалом. Это, конечно, весело бандитизм под цитатами из Бакунина обсуждать и про смелую жизнь с чистой совестью рассказывать, но совсем другое дело, когда ты ребёнок и не понимаешь, что папа с работы может-то и не вернуться.
Ещё одно яркое воспоминание – это еда. Не то, чтобы её не хватало, но мы порой голодали. Голодали, не значит пухли и болели тифом, всё-таки это не двадцатые, а недоедали, порой целый месяц питаясь одной гречкой. Я и сейчас питаюсь одной гречкой, но тогда это казалось невыносимо грустным, тем более, что в витринах и на экране вечно мелькали всякие шипучки и шоколадки. Круглый год гречка, суп с перловкой, картофель. Радовались, когда наступала зима – дед уезжал на подлёдный промысел и привозил огромных, жирных судаков. Летом кормила дача. Тогда, знаете ли, почти никто не жарил на ней шашлыки – это была жуткая редкость. В основном на даче пахали, чтобы скрасить свой скудный рацион.
