Где Лечили Ликвидаторов Чаэс В Москве: актуальная информация, пошаговые советы 2024

«Пришли автобусы – такие «Икарусы» красные, шесть штук или 8. Сказали: «Детей срочно, мам с детьми, школьников, всех детей – вывезти». Мы надеялись, что мы вернемся, нам объявили: взять с собой только документы и поесть что-нибудь на дорогу», – рассказывает местная жительница Тамара Никитюк.

Официально об аварии на станции объявили только 28 апреля. Тем временем в Киеве – от Чернобыля по прямой 83 километра – готовились к первомайской демонстрации. Отменять ее не стали. Боялись паники. Среди тех, кто 1 мая 1986 года шел по Крещатику, была и известная украинская актриса Дарья Волга.

«Уже в июле техника была отправлена в Чернобыль. С июля по декабрь было расчищено порядка 2500 квадратных метров грунта. Там, где излучение было на запредельных характеристиках», – рассказывает генеральный директор АО НИИ «Траснмаш» концерна Уралвагонзавод Антон Свиридов.

Взрыв полностью разрушил реактор. Пожарные из Припяти прибыли на станцию уже через семь минут. Командовали расчетами лейтенанты Виктор Кибенок и Владимир Правик. Шестеро огнеборцев, включая командиров, умерли от лучевой болезни в течение нескольких недель.

«Настроения были разные, скажем, у меня полроты были таджики, казахстанцы и кыргызстанцы, их обманули – сказали, что они едут на ликвидацию землетрясения в Молдове, а привезли в Чернобыль», – вспоминает председатель Общественного объединения «Союз Чернобыля» Виктор Деймунд (Казахстан).

Много лет методика доктора Гейла была признала ошибочной, а позже — преступной: в США его ждал скандал на уровне Конгресса, а в СССР наконец выяснили, что он — просто военный врач без медицинского образования, который ставил эксперименты на людях. В интернете можно найти много его фотографий и материалов о нем.

Известно, что первых ликвидаторов из пожарных доставили на самолете в Москву, в шестую клиническую больницу. Известно, что мест в Москве хватило не всем. 13 пожарным повезло — они могли получить инновационное лечение от американского доктора Гейла, который должен был спасать героев Чернобыля по своей новой прогрессивной методике. 11 пожарным повезло меньше — их привезли в киевский институт радиологии и онкологии, к главному радиологу Украины, Леониду Киндзельскому.

Эту историю рассказал сайт “Ukrainian People” со ссылкой на воспоминания, которыми поделилась в сети пользователь Лала Тарапакина, которая обожает разматывать клубки и сопоставлять истории. Например, старое забытое интервью с Анной Губаревой, онкологом Киевского института радиологии и онкологии, которая принимала первых ликвидаторов, завели ее в множество поисковых запросов и многочисленных показаний.

В 1986 году киевские радиологи не могли вступать в открытые конфликты с московскими. Но Киндзельський все равно делал свое — после диагностирования, кроме гамма-облучения, еще альфа и бета, он применил диаметрально другой метод лечения: подсаживал донорский костный мозг внутривенно, НЕ убивая собственный костный мозг ребят.

Фотография сделана в 1986 году в Киеве в Национальном институте рака. Пациенты, получившие очень большие дозы облучения на ЧАЭС, сфотографировались с медиками, которые их лечили. Крайний слева во втором ряду — профессор Леонид Киндзельський

Содержание

Чернобыль: Медик рассказала о масштабах катастрофы и о том, как в Киеве и Москве спасали ликвидаторов

Из 115-ти человек, которым был поставлен диагноз « острая лучевая болезнь», где-то 20-ти удалось предотвратить последствия этой болезни, то есть, падение показателей крови. А 51 человеку пришлось подсаживать костный мозг. Отсюда больные, которые требовали пересадки, были переведены в другое отделение. Те, кто не вместился, 40 человек, переместились в открытое отделение лучевой патологии в Институте гематологии. Там профессор Клименко тоже пересаживал костный мозг.

Раньше никто из молодых людей на остеохондроз не жаловался — да, были искривления позвоночника. Сейчас же каждый второй молодой человек до 35-лет имеет признаки остеохондроза — костные изменения, как у стариков. Все хронические заболевания помолодели. Раньше это была прерогатива пожилых людей. Да, это не опасные хронические болезни. Но если они развиваются в молодом возрасте, и, например, печень и желчный пузырь плохо функционируют, то рано или поздно, к 70 годам, неизвестно, что плохое разовьется.

Первое, что делали — этим больным ставили суточные капельницы. Они, соответственно, тоже были не такие, как сейчас. Это сегодня капельница компьютеризирована, можно выставлять определенную каплю, скорость. А раньше — это была бутылка, не было даже одноразовых иголок, были многоразовые, это была резиновая система, сам системодержатель, на котором все держалось, был сварен на каком-то обыкновенном заводе, ни о каких колесиках речи не шло. И вот они тут жили, с капельницами бегали в туалет. А туалеты были, общие, по одному на этаж.

Я смотрела по телевизору передачу про « черных туристов», молодежь, которая с интересом рассматривала брошенную технику, которая фонит до сих пор. А сколько этой техники было сброшено в металлолом, сколько переработано на металлургических заводах. Но эти изотопы никуда не деваются. Эта таблица Менделеева, которая была выброшена в воздух, эти 30 Хиросим, они расползлись по всей Украине.

Во время взрыва находились в бункере, потому что происходило испытание атомной электростанции. Насколько мне известно было со слов Киндзельского, а ему — со слов военных, тогда из Москвы приехал какой-то ученый, который хотел доказать, что атомный реактор можно останавливать быстрее. Не удалось, крышка перекосилась, температура начала подниматься, все начало нагреваться. Налили туда воды, чтобы охладить, вода тоже стала радиоактивной. Все это выбросилось в Припять, затем — в Днепр, а реактор все равно взорвался, начался пожар.

Где Лечили Ликвидаторов Чаэс В Москве

ГБУЗ «Городская клиническая больница им. С.П. Боткина ДЗМ»;
ГБУЗ «Городская клиническая больница № 1 им. Н.И. Пирогова ДЗМ»;
ГБУЗ «Городская клиническая больница № 4 ДЗМ»;
ГБУЗ «Городская клиническая больница имени В.М. Буянова ДЗМ»;
ГБУЗ «Городская клиническая больница № 15 им. О.М. Филатова ДЗМ»;
ГБУЗ «Городская клиническая больница № 5 ДЗМ»;
ГБУЗ «Городская клиническая больница № 31 ДЗМ»;
ГБУЗ «Городская клиническая больница № 51 ДЗМ»;
ГБУЗ «Городская клиническая больница № 57 ДЗМ»;
ГАУЗ «Московская городская онкологическая больница № 62 ДЗМ»;
ГБУЗ «Городская клиническая больница № 81 ДЗМ»;
ГБУЗ «Морозовская детская городская клиническая больница ДЗМ»;
ГБУЗ «Центр планирования семьи и репродукции ДЗМ»;
ГБУЗ «Научно-исследовательский институт скорой помощи им. Н.В. Склифосовского ДЗМ»;
ГБУЗ «Инфекционная клиническая больница № 1 ДЗМ»;
Филиал № 3 ГАУЗ «Многопрофильная клиника медицинской реабилитации» Московский научно-практический центр медицинской реабилитации, восстановительной и спортивной медицины ДЗМ»;
ГБУЗ «Челюстно-лицевой госпиталь для ветеранов войн ДЗМ»;
* ГБУЗ «Госпиталь для ветеранов войн № 1 ДЗМ»;
* ГБУЗ «Госпиталь для ветеранов войн № 2 ДЗМ»;
* ГБУЗ «Госпиталь для ветеранов войн № 3 ДЗМ».

Участники ликвидации последствий катастрофы на Чернобыльской АЭС
Участники ликвидации последствий аварии на ПО «Маяк» 1957-1962 гг. и сброса радиоактивных отходов в реку Теча в 1949-1962 гг.
Участники испытаний ядерного оружия на Семипалатинском и других полигонах.
Ветераны подразделений особого риска.
Граждане, эвакуированные из зоны воздействия с территорий, подвергшихся радиационному воздействию (из зоны отчуждения и из зоны отселения) и переселённые с территорий подвергшихся радиационному загрязнению.
Граждане, выехавшие добровольно с радиационно-загрязненных территорий — зоны отселения и из зоны с правом на отселение.
Дети первого, второго и третьего поколений, рождённые от лиц, принимавших участие в ликвидации последствий аварии (от ликвидаторов), эвакуированных из зоны воздействия или выехавших добровольно из зоны воздействия.
Вдовы участников ликвидации последствий радиационных аварий и ветеранов подразделений особого риска.
Супруги граждан, получивших или перенесших лучевую болезнь и другие заболевания, связанные с радиационным воздействием, инвалидов вследствие радиационного воздействия, участников ликвидации последствий радиационных аварий и ветеранов подразделений особого риска.

Они умирали, потому что их лечили в Москве»: герой, которого не показали в сериале «Чернобыль», рассказал правду об аварии (Обозреватель, Украина)

И уже когда машина вывезла нас на Янов мост, я вижу, развален 4-й блок. И такой красивенный столб разноцветного огня прямо уходит в небо. Сияет красотой, которую забыть нельзя. Тогда Хилько говорит: «Да ребята, нам дорога в один конец, обратно мы не вернемся». Кстати, до этой аварии, были еще две.

Знаете, почему эти ребята погибли, а мы остались живы? Потому что мы работали на своем объекте, мы знали, куда заходить, куда выходить. А их часть, где был Игнатенко, занимались охраной города. Они бывали у нас на учениях три раза в год, но хорошо объект они не знали. Они приехали, увидели, где горит, а это полыхала радиация. И пошли сразу туда, прямо в радиацию, попали в пекло. Если бы они поднимались, например, со стороны транспортного коридора, то все было бы не так. А так они поработали там минут 20, и все. Скорые только успевали приезжать и забирать их в больницу. А через сутки их самолетом отправили в Москву в больницу.

— Мои братья Леня и Иван были в составе караула, поэтому к тушению пожара они приступили через семь минут. Я, когда приехал, снял туфли, одел кирзовые сапоги, на мне была обычная форма. И одел 16-килограммовый противогаз. Слышу голос брата Леонида, он тогда был командиром подразделения, они тушили крышу машинного зала: «Рукава давай, эти сгорели!»

— Расскажу. Меня часто приглашали в музей Чернобыля, когда туда приезжали делегации. И как-то приехала группа, где были американцы, канадцы. Они хотели послушать живых участников событий. И в конце разговора встает афроамериканец и говорит, что хочет задать вопрос мне. И переводчик передает: «Вы очень красиво рассказывали про Леонида Киндзельского, а знаете ли вы Игоря Киндзельского?» Отвечаю, что нет, не знаю. Он заулыбался и говорит: «А я знаю».

Петр Шаврей: Я сначала думал, что должен быть документальный фильм. Меня попросили после просмотра еще и сказать свое мнение. Я включил, посмотрел несколько минут и так разнервничался, что давление поднялось. Звоню, говорю: это не фильм, а полная ерунда. Мне объяснили, что это художественный фильм. Я потом только стал приходить в чувство.

— Из тех 20 ребят из моего вуза, с кем я служил вместе, погиб один в автокатастрофе. Все остальные живы. Бывают хвори, но нам уж по 60 лет. А так все в общем в неплохой форме. Зато с моими одноклассниками, которые в Чернобыле не были, все гораздо хуже. Треть класса уже умерли, причем две девочки — от онкологии.

По ведомственной принадлежности мы относились к Средмашу. Минобороны отвечало за дезактивацию станции и прилегающих территорий, а Средмаш строил саркофаг над разрушенным блоком, это была его зона ответственности. Для строительства нужны были строители и автодорожники — они составляли две трети сил, работавших по линии Средмаша. А химики, геодезисты и топографы — одну треть. Главная задача химиков была держать на контроле дозы облучения, которые получали строители. Чтоб не было ни передоза, ни недодоза.

Был у меня случай: под подозрением оказался дед из Туркестана, лет 60. У него был передоз. Пошли с ним, посмотрели, где он работал. Ну нет пятен, нет нигде. Причем дед нормальный, вся бригада хорошего мнения о нем, не может он жульничать. Я докладываю Виктору: прошлись, все чисто. Он мне говорит: «Ну и пиши «ошибка дозиметра», ты взял его на проверку и выяснил, что дозиметр врет». Я написал. Ну и все. Дед пошел в общагу, потому что пятен не было и никаких разборок тоже не было.

— Отдел наш находился во второй зоне. Третья зона начиналась в 15 км от нас — от узла перегрузки. К узлу подходила чистая машина, приехавшая со стройматериалами или бетонным раствором. На Копачах раствор и бетон из сравнительно чистых машин перегружался в «грязные», и грязные уже ездили только по станции.

На одном совещании начальнику управления доложили, что не хватает водителей миксеров. Все, кто есть, дозы понабирали. Он сказал: скажите дозиметристам, пусть им дозы вдвое уменьшат и они дальше работают. Но фокус не прошел, восприняли как шутку. Это и было сказано как юмор. Черный, но юмор. Хотя академик Ильин в воспоминаниях пишет, что обсуждался вопрос о вводе «военной дозы» 50 рентген.

Учитывая вышеизложенное и основываясь на статье 47 Закона РФ от 15.05.1991г. № 1244-1 «О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС», пунктах 2.2.7. и 2.2.8. Соглашения о взаимодействии Правительства Москвы и РОО «Союз Чернобыль Москвы» от 26.02.2013г. №77-638, руководствуясь целями создания СЧМ и интересами ГПВР,

Невозможность предварительной записи на приём к терапевтам, как по телефонной связи, так и через терминалы предварительной записи. Вследствие указанного, попасть к врачам — узким специалистам, запись к которым предусмотрена только по рекомендации терапевта, также не представляется возможным, а на жалобы ГПВР такие специалисты рекомендуют жаловаться на действия администрации.

Не обеспечивается плановая госпитализация ГПВР в клинические стационары города Москвы, регламентированная Приказом Департамента здравоохранения города Москвы от 26.03.2009г. №301 (в приложении 2). Этот вопрос неоднократно обсуждался с руководством ГП №220 и в Департаменте здравоохранения, нарушение зафиксировано в акте проверки Департамента здравоохранения г.Москвы от 06.08.2012г., тем не менее, изменение ситуации не последовало.

— разрабатываемые в стационарах и рекомендуемые для продолжения лечения в амбулаторных условиях схемы лечения в большинстве случаев не выполняются из-за отсутствия в аптечном киоске льготных лекарственных препаратов или их замены неравноценными препаратами;

Врачами ГП№220 не выписываются рецепты на льготные лекарственные препараты, которые на день обращения к врачу-специалисту отсутствуют в аптечном киоске ГП№220. Об этом свидетельствуют все пациенты, оказавшиеся в подобной ситуации, обращавшиеся к врачам за выпиской рецептов на льготные лекарства, лично присутствовавшие при телефонных переговорах врачей с аптечным киоском, а также видевшие список «запрещённых» к выписке лекарств на рабочем столе доктора.

Где Лечили Ликвидаторов Чаэс В Москве

Указанные негативные тенденции явно противоречат ряду ранее принятых Правительством РФ и г.Москвы, Департаментом здравоохранения города Москвы, основополагающих нормативных актов (постановлений, приказов, поручений и т.д.), регламентирующих медицинское обеспечение ГПВР, оказание им лечебной и диагностической помощи, лекарственного обеспечения и обследований в расширенном объёме, аналогичном медицинскому обслуживанию инвалидов и участников ВОВ.

В собрании приняли участие: 225 чернобыльцев-пациентов ГП №220, делегированные на мероприятие от 120 местных (районных) отделений РОО «Союз Чернобыль Москвы» (далее — СЧМ), члены медицинского комитета СЧМ (17 человек), Председатель СЧМ — Грушенков А.А. (председатель собрания), Председатель медицинского комитета СЧМ Твердохлеб А.Г. (секретарь собрания), присутствовали приглашенные: Главный врач ГП№220 — Шастина В.Р., заместители Главного врача ГП№220 — Скибин Г.Ф. и Кандрин И.Н., от Департамента здравоохранения Москвы — Стешенко М.Л.

В заседании Городского собрания приняли участие 225 чернобыльцев-пациентов ГБУ ГП №220, делегированных на данное мероприятие от 120 районных отделений РОО «Союз Чернобыль Москвы», главный врач ГП №220 Шастина В.Р. и её замы — Скибин Г.Ф. и Кандрин И.Н., от Департамента здравоохранения Стешенко М.Л.

ОБЩЕСТВЕННАЯ ОРГАНИЗАЦИЯ МОСКОВСКИЙ ГОРОДСКОЙ СОЮЗ ОБЩЕСТВЕННЫХ ОБЪЕДИНЕНИЙ И ГРАЖДАН, ПОДВЕРГШИХСЯ ВОЗДЕЙСТВИЮ РАДИАЦИИ ВСЛЕДСТВИЕ ТЕХНОГЕННЫХ АВАРИЙ И КАТАСТРОФ «СОЮЗ «ЧЕРНОБЫЛЬ» МОСКВЫ»

Врач, спасавшая ликвидаторов — о радиационных ожогах и серых пиджачках

Врач-онколог Национального Института Рака Анна Губарева была в числе тех, кто спасал первых пострадавших на ЧАЭС. В интервью сайту «24» она рассказала о том, чем рисковали медики во время работы, почему изымались истории болезни ликвидаторов, и как киевским врачам удалось спасти своих пациентов.

Что происходило в Москве, что видели там — трудно сказать. Эти данные нигде не печатали. Все было засекречено. Нам тоже не разрешили напечатать данные по больным, их истории болезни. Их отобрали и куда-то увезли. Где сейчас истории болезни — мы не знаем. Что сейчас с этими людьми — тоже. Был создан специальный центр, который, вроде бы, должен был беспокоиться об их дальнейшей судьбе.

Мы, кстати, случайно узнали, что сами от больных облучились. Дозиметристы каждое утро приходили и мерили их. В один день наша заведующая подошла к дозиметру — а он как защелкал! Вот так нас тоже решили проверить. Оказалось, что мы все тоже накопили много облучения. Статуса ликвидатора мы не имеем. Но мы и героями себя особыми не считаем. Я считаю, что вот эти ребята, ликвидаторы — они герои. И им повезло, что выпутались из этой ситуации.

Солдат не привозили. Мы лечили только тех, кто находился на атомной электростанции во время взрыва. То есть это были сотрудники станции и пожарники. Естественно, были и люди, оказавшиеся в зоне во время взрыва. Например, один тракторист ехал утром мимо 4-го энергоблока в свою МТС на велосипеде и радиоактивная пыль попала ему на кожу между носками и штанинами. Начались альфа- и бетаожоги. Их опасность в том, что вот эта цепная реакция маленьких взрывов начинается внутри кожи. У этого тракториста поражение кожи, как ожог, начало ползти и доползло до паховой области. Очень тяжело было с этим бороться. Мы с подобной патологией столкнулись впервые. Но мы пытались.

Мы подсаживали. Но при этом не убивали свой костный мозг этих ребят. Он не был поражен. Где-то через 2-3 недели наступил тот период, когда у них начали умирать клетки крови, и мы начали подсаживать костный мозг. Доноров выбирали не по всем параметрам, тогда это было невозможно. На то время, когда мы подсаживали ликвидаторам чужой костный мозг, свой у них отдыхал. Когда чужой костный мозг не приживался, то он отторгался организмом. Эти клетки погибали и все. Те же больные, у которых в Москве собственный костный мозг убивали, при отторжении клеток — погибали. Поэтому там столько смертей. Не потому, что в Москве были более тяжелые больные.

— Нет, самая обычная. В 1980-е запрещалось лежать в клинике в своих вещах: мужчины должны были носить выданные в больнице пижамы, а женщины — ночные рубашки. В конце апреля 1986 года к нам поступили одни мужчины. Пижам на всех не хватило, и пришлось выдать им ночные рубашки. Мужики в основном поступили крупные, и короткие дамские сорочки выглядели на них нелепо. Заметьте, что трусы больным не полагались, а всю их одежду, в том числе нижнее белье, пришлось забрать. Наши санитарки неизменно испытывали шок, когда в их присутствии больные в рубашках случайно наклонялись.

Больше всех облучились ныне покойные профессор Киндзельский и заведующая отделением Нина Алексеевна Томилина. Тут нужно сказать, что в полости рта и желудках наших пациентов появились причинявшие боль эрозии, вызванные воздействием радиации. Эрозии во рту смазывали раствором дефицитной метиленовой синьки. Она хранилась у Нины Алексеевны. Каждый день больные выстраивались в очередь, и она лично выполняла процедуру. Нина Алексеевна больше других врачей находилась рядом с чернобыльскими пациентами и получила самую большую дозу облучения.

— Да, но только до пятого мая — в этот день к нам явились «товарищи в штатском». Они обязали всех держать язык за зубами, изъяли истории болезней и другую документацию. Впрочем, пожарные не очень-то их испугались и после визита сотрудников спецслужбы говорили все, что хотели.

То ли в конце мая, то ли в начале июня в Киев приехал американский врач Роберт Гейл. Он тогда был известен во всем Советском Союзе — по телевидению и в газетах о нем говорили как о специалисте, приехавшем спасать чернобыльских ликвидаторов. Именно он работал с переоблученными пожарными в Москве. В Киеве Гейл посетил наш институт. Профессор Киндзельский подробно рассказал ему, как он лечит пострадавших, и о том, что методика дает положительный результат. Гость слушал профессора с явным скепсисом.

Говоря о героях Чернобыля (см также Авария на ЧАЭС. Первые герои Чернобыля) незаслуженно упускают еще и врачей, спасавших жизни.
Один из них — Леонид Петрович Киндзельский, который, будучи в 1986-м главным радиологом Минздрава Украины, спас множество жизней ликвидаторов и действительно вписал свое имя в историю украинской медицины прописными буквами в раздел «Врачебное мужество».

Обожаю разматывать клубки и сопоставлять истории. Например, старенькое забытое интервью с Анной Губаревой, онкологом Киевского института радиологии и онкологии, принимавшей первых ликвидаторов, завело меня в тьмутаракань поисковых запросов и многочисленных свидетельств.

Леонид Киндзельский был мужик с характером. Несмотря на настоятельные рекомендации московских коллег, он открыто отказался использовать этот метод: профессора смутило, что лечение острой лучевой болезни полностью совпадает с лечением острого лейкоза после лучевой терапии.

В июне 1986 года, доктор Гейл приехал с визитом в Киев. Медики, профессора, гематологи задавали Гейлу вопросы, он не смог ответить практически ни на один из них. Все были очень потрясены. Потом, через несколько лет, выяснилось, что этот человек не имел медицинского образования и не имел права вообще прикасаться к больным.

Проще говоря методика Гейла заключалась в том, что сначала уничтожался собственный костный мозг больных и подсаживался им чужой. Ошибка была в том, что для удачной трансплантации чужого костного мозга, необходимо было 36 параметров, и чтобы хотя бы по 18-ти из них между костным мозгом донора и реципиента было совпадение. В Москве совпадало в лучшем случае 5-6 параметров и поэтому мозг не приживался, и пациенты умирали.

— У нас были пожарные из того же караула Правика, бойцы которого лечились и в Москве. В частности, Леонид Шаврей был в первой шеренге пожарных, а потом с крыши блока «В» наблюдал, что делается в жерле разрушенного 4-го реактора. Недавно он ездил на лечение в Израиль, где по хромосомным аберрациям ему реконструировали полученную дозу — 600 БЭР (острая лучевая болезнь) … Все дело в том, что при пересадке костного мозга мы воспользовались методикой Джорджа Мате, успешно примененной еще в 1967 году во время аварии на АЭС в Югославии. Методика разработана для лечения так называемой цитостатической болезни. А в 6-й московской клинике пользовались методикой, применяемой при острых лейкозах. Их основным отличием было то, что цитостатическая болезнь — это резкое подавление кровообразования, возникающее у онкологических больных вследствие применения лучевой терапии или же медикаментозной, которая имитирует ее. По методике Мате к собственному костному мозгу подсаживают донорский. Пока начнется реакция отторжения, донорский выполняет основную работу по кровообразованию. За это время собственный успевает восстановить свои кроветворные функции. При лейкозе раковым процессом поражен и костный мозг. Поэтому его допоражают радиоизлучением и удаляют. Московским пациентам давали химический препарат метотрексат, имитирующий лучевую терапию.

— Мне напомнили о том, что я как врач буду отвечать за свой подход. Меня заверили, что, если вопреки запрету я пересажу костный мозг водителю Бурчаку, подвозившему стройматериалы к разрушенному четвертому блоку ЧАЭС, и он после операции скончается, я лишусь не только звания профессора. Это были тогдашний первый заместитель министра здравоохранения СССР Щепин и начальник Главного 2-го управления МЗ СССР Михайлов. В то время украинские радиологи фактически были лишены возможности дискутировать с московскими коллегами, поскольку именно последние редактируют отраслевые издания, формируют оргкомитеты научных конференций по медицинской радиологии. Тем не менее для того, чтобы помочь шоферу Г.Н.Бурчаку, врач Б.М.Байтман дает кровь для прямого переливания. Увы, сдвиги незначительны. И тогда водителю, дважды добровольно выезжавшему в зону реактора, пересаживают консервированный костный мозг. И дело начинает улучшаться.

После аварии на Чернобыльской АЭС больше сотни человек станционного персонала и пожарных получивших большие дозы облучения были госпитализированы в Москву в институт биохимии более известный как Московская больница номер 6. В Москву, а также в Киевский институт рентгенорадиологии и онкологии. Леонид Петрович Кендзельский, главный радиолог Минздрава УССР в то время был руководителем клиники при институте. Мужчина лет пятидесяти, невысоко роста с усталым видом, но абсолютно спокойный и собранный производил впечатление хорошего строевого офицера, побывавшего на фронте. В общем то в каком-то смысле так оно было. Это был фронт и не один. С одной стороны, Киндзельский боролся за жизнь своих пациентов, а с другой ему пришлось столкнуться с жёстким мнением коллег из Москвы, которые крайне настоятельно рекомендовали придерживаться Московских методов. Официальная делегация из Москвы была в ярости от того, что в Киеве происходят подобные операции по пересадке костного мозга чего быть, по их мнению, не могло априори. Ввиду того, что профессор Киндзельский был против метода коллег из Москвы, он был снят с должности главного радиолога союза.

Тайны Чернобыля: Все, кого лечили в Москве — умерли

В телерепортажах тех времен неоднократно акцентировалось, что «известный американский специалист» Роберт Гейл принимал самое непосредственное участие в выработке тактики лечения чернобыльских пожарных. Он прилетел в Советский Союз с «известным американским бизнесменом и меценатом» Армандом Хаммером, и оба сразу же были приняты Генеральным секретарем ЦК КПСС Михаилом Горбачевым. Говорят, до прилета в Союз Гейл работал в небольшой клинике, занимавшейся лечением лейкозов. Можно себе только представить, какие звонки и из каких инстанций последовали в 6-ю московскую клинику после аудиенции у Горбачева. Вряд ли случайность, что потом там применяли в частности «антилейкозную» методику.

В 1986 году имя Роберта Гейла в Советском Союзе, наверное, знал каждый. Телеканалы и газеты взахлеб рассказывали об «известном американском медике», «уникальном специалисте», «по собственной инициативе приехавшем спасать чернобыльских пожарных». Киевского врача Леонида Киндзельского и его коллег по телевидению не показывали. Известен он был только радиологам и онкологам, да еще медикам-администраторам.

… Тогда, в мае 1986 года, профессор Киндзельский производил сильное впечатление. Невысокого роста пятидесятилетний мужчина, очень усталый, но собранный и абсолютно спокойный. Наверное, так выглядели на фронте хорошие строевые офицеры, осознававшие, что сделать то, что делают они, больше некому. Леонид Петрович руководил клиникой в Киевском рентгенорадиологическом и онкологическом институте (КРОИ) и был главным радиологом Минздрава УССР, а я по заданию главного редактора журнала «Наука ч суспчльство» Юрия Романюка пришел брать у профессора интервью.

Во время нашей беседы профессор объяснил, что украинские радиологи фактически лишены возможности дискутировать с московскими коллегами, поскольку именно последние редактируют отраслевые издания, формируют оргкомитеты научных конференций по медицинской радиологии. И добавил: «Отчасти мне удалось прорвать замалчивание наших результатов лишь на международной конференции в Чехословакии в 1989 году, посвященной медицинским последствиям чернобыльской аварии, и в Киеве, на конференции в Министерстве здравоохранения УССР».

Денежные компенсации выдавались в несколько этапов. Сразу после аварии эвакуированные через профсоюзы получали по 15 рублей. Кроме того, им бесплатно выдавали одежду. Правда, здесь свою выгоду органы торговли получили, спихнув людям неликвид. Но потерявшим всё было плевать.

В Москве всё началось с анализов. Брали анализы крови – из пальца и, что было гораздо важнее, из вены. Врачам необходима была каждодневная информация о состоянии крови своих пациентов, ведь именно на крови в первую очередь отражались последствия переоблучения. Делали заборы тромбомассы из крови для дальнейших переливаний. В дальнейшем количество клеток крови снижалось у пациентов до критически малых значений, они становились беззащитны перед любой инфекцией, что при сильнейших ожогах различной природы (от пара, радиационных), а также постепенно проступающих на коже язв, приводило к риску смерти от заражения крови или инфекции. В палатах постоянно работали кварцевые лампы, стояла стерильная чистота. Во многом не без помощи сначала военных, а потом медсестёр и нянечек, многие из которых прибыли с других АЭС и были очень молоды.

Многие не имели документов. Человек приходил и говорил: «Я — Сидоров Иван Иванович». Вот он стоит перед тобой, ты меряешь — у него все «звенит», ему надо во что-то одеться, что-то купить поесть. Я выдавал ему написанную с его слов такую справку вместо паспорта. Это единственный в своем роде документ в стране.

Параллельно организовывали посещения Припяти, дабы жители могли забрать какие-то вещи. Эвакуированным предстояло на нескольких автобусах через несколько посёлков добираться до города. Исполком должен был обеспечить людей средствами индивидуальной защиты, а также пятью пластикатовыми пакетами на человека. Разрешалось вывозить далеко не всё. Мебель и крупная техника набирали в себя огромное количество пыли и не подлежали вывозу. Да и как вывезешь шкаф на автобусе? Разрешалось брать одежду (правда, не всю, так как тёплая одежда нередко могла тоже наглотаться пыли, как ковёр), семейные реликвии, посуду, документы, постельное бельё (исключая детское). По поводу мелкой бытовой техники данные разнятся. Александр Эсаулов в повести Юрия Щербака отмечает, что фотоаппараты, магнитофоны вывозить запрещалось. А вот Валерий Стародумов в документальном сериале «Чернобыль. 1986.04.26. P.S.» отмечает, что мелкую технику забирать было нельзя, а потому она становилась добычей мародёров и милиционеров, охранявших город.

А задач таких было великое множество. Нужно было как-то организовать снабжение людей, оставивших большую часть денег, документов, лишённых, зачастую, даже заражённой одежды всем самым необходимым. Нужно было как-то начинать выплачивать деньги. Нужно было вывезти детей в лагеря на отдых, подальше от страшного организационного бардака и радиации. Нужно было продумывать организацию посещения Припяти покинувшими её жильцами. Словом, дел было невпроворот. Члены припятского исполкома так и называют этот жуткий период – «война». Они, не понимая, за что хвататься, делали всё подряд, страдая от жуткого стресса, перенапряжения, непрекращающихся упрёков простых граждан, имеющих и не имеющих отношения к Припяти, бюрократии.

Никто не знал, как и чем нас лечить» — воспоминания чернобыльца

Стоил ли имидж страны, о котором в условиях строгой секретности пеклись ее правители, тысяч жизней? Ведь самые везучие из ликвидаторов «всего лишь» потеряли здоровье. Сергей передал рассказ полковника запаса, специалиста радиационной безопасности одного из оборонных предприятий Белоруссии. 27 апреля во всех цехах пищали датчики радиации. Он набрал штаб, доложил. Ответ: «Откроешь рот – положишь на стол партбилет».

Новички, приехавшие возводить саркофаг, осваивали особые правила жизни – от работы до быта. Осенью 1986 года яблони Припяти ломились от урожая огромных яблок, никому не нужных. Есть их было нельзя. В бетон, которым заливали «скелет» саркофага, добавляли пластификатор, чтобы он твердел не сразу, а успевал герметизировать внутренние полости. У вновь прибывших в зону бравада улетучивалась вмиг. Доходило сразу, ясно и страшно: все, что может человек, – это попытаться обезопасить себя, замуровать в бетоне беду, которую сам же и сотворил. Снимая зараженную почву, дезактивируя населенные пункты, ликвидаторы с безнадегой наблюдали, как старики отказываются покидать свои дома. Корсаков вспоминает деда, ходившего обедать в столовую стройуправления. Кормили его с уговорами: «Уезжал бы ты отсюда», а тот благодарил и топал домой. Впрочем, возвращались и те, кого было эвакуировали. Факт, подтвержденный коллегами Сергея: жители зараженных сел, расквартированные на Западную Украину, вернулись, едва уехав в мае 1986-го. Им просто не открыли двери по указанным адресам.

Пока удавалось замалчивать масштабы трагедии, власти страны это делали. Не сразу мы узнали, что радиоактивное облако 2,5 раза обогнуло планету. В неведении, что на них выпало 90% загрязняющих веществ, 1 Мая вышли на демонстрацию жители Украины и Белоруссии. На страшном снимке от 28 апреля 1986 года, опубликованном СМИ мира, малыши в футболках и шортиках стоят рядом с солдатами в костюмах ОЗК. Бодренькое сообщение ТАСС об «уровне радиации, не превышающем нормы, определенные Минздравом СССР и МАГАТЭ», мы услышали лишь спустя 10 дней после аварии. Смысл ЧП дошел до страны с первыми смертями от острой лучевой болезни 28 героев пожарно-спасательного отряда ЧАЭС. «Звезда Полынь пала на треть вод, и стала треть вод горька». Почему это апокалиптическое откровение сбылось, точно неизвестно и теперь. За 30 лет версий озвучено много, от дефектов реактора и нарушения правил эксплуатации до диверсии Запада.

Сергей Речкин: «В деревнях и Припяти было жутковато. В закрытых квартирах умирали с голоду брошенные собаки и кошки. Ведь, покидая свои дома, люди верили, что через два-три дня вернутся обратно. И еще в Припяти стоял ужасный запах гнилого мяса – авария произошла накануне майских праздников, поэтому в ресторанах, столовых и магазинах по полной программе запаслись мясными продуктами».

– Краем уха мы уже слышали, что где-то что-то рвануло, – вспоминает Сергей, – но нам сказали, что авария небольшая. 6 мая, проезжая Киев, мы увидели вокзал, битком набитый людьми. Нас даже из вагонов не выпустили. А на границе венгерские пограничники стали проверять наш автобус на радиоактивное заражение… Тогда стало понятно, что дело серьезное.

люди, проживавшие на пораженных территориях и получившие критические дозы облучения в период аварии;
специалисты и рабочие, принимавшие участие в ликвидации;
граждане, заболевание у которых выявили впоследствии по прошествии определенного времени с момента аварии;
получившие инвалидность, связанную с лучевой болезнью;
доноры костного мозга для пораженных (независимо от места проведения операции);
проживающие в период с 1996 года по настоящее время в особых зонах на постоянной основе.

Мутации, происходящие с организмом, это не только выраженные изменения внешних или внутренних органов, самые опасные мутации происходят на клеточном уровне, что может проявляться, например, в омоложении болезней. К последствиям аварии в Чернобыле, можно отнести патологии щитовидной железы, желудочно-кишечного тракта, всплеск детской онкологии, не возрастные заболевания опорно-двигательного аппарата.

Если гражданин не относится к ликвидаторам, но жил и работал в зоне, имеющей радиационное загрязнение, то каждый год трудового стажа ему засчитывается в двойном размере (в том числе и прожитый год для безработных). Всего можно таким образом «приплюсовать» к трудовому стажу 3 года.

В гостинице в первый же день дозиметристы меня замеряли. Одежда, сумка, кошелек, туфли, – все «горело». И все это тут же у меня забрали. Даже нижнее белье. Не тронули только деньги. Взамен выдали больничный халат пятьдесят шестого размера, а тапочки сорок третьего. Одежду, сказали, может, привезем, а, может, и нет, навряд ли она поддастся «чистке». В таком виде я и появилась перед ним. Испугался: «Батюшки, что с тобой?» А я все-таки ухитрялась варить бульон. Ставила кипятильник в стеклянную банку. Туда бросала кусочки курицы. Маленькие-маленькие. Потом кто-то отдал мне свою кастрюльку, кажется, уборщица или дежурная гостиницы. Кто-то – досочку, на которой я резала свежую петрушку. В больничном халате сама я не могла добраться до базара, кто-то мне эту зелень приносил. Но все бесполезно, он не мог даже пить. Проглотить сырое яйцо. А мне хотелось достать что-нибудь вкусненькое! Будто это могло помочь. Добежала до почты: «Девочки, – прошу, – мне надо срочно позвонить моим родителям в Ивано-Франковск. У меня здесь умирает муж». Почему-то они сразу догадались, откуда я и кто мой муж, моментально соединили. Мой отец, сестра и брат в тот же день вылетели ко мне в Москву. Они привезли мои вещи. Деньги.

Медицинские центры для чернобыльцев в москве

Кроме того, если на работе планируется сократить численность штата сотрудников, участник ликвидации аварии на ЧАЭС имеет преимущественное право на то, чтобы его оставили на работе, причем совершенно независимо от его трудового стажа, опыта работы в данном учреждении, на предприятии или организации. Ликвидатор ЧАЭС имеет право в числе первых быть трудоустроенным в случае реорганизации или полной ликвидации организации, учреждения или предприятия.

Граждане, которые могут воспользоваться льготами, имеют возможность самостоятельного выбора материала при условии оплаты разницы стоимости между обычным используемым материалом (на льготных основаниях) и его более дорогим аналогом, из которого изготавливается протез.

При переводе граждан по медпоказаниям из одной категории здоровья в другую или при оформлении инвалидности назначаются пособия пожизненно или до полного восстановления трудоспособности.
Также чернобыльцам льготы назначаются на время нетрудоспособности в размере полного оклада.
При наличии в семье детей до 14 лет начисляются компенсации на покупку продуктов питания.

Ликвидаторы, получившие инвалидность и потерявшие трудоспособность.
Граждане, присутствовавшие на пораженной территории после аварии определенное количество дней: с момента ЧС до 1.07 1986 — без установления периода, с 1.07 до 31.12.1986 — не менее пяти дней. Для находившихся в зоне облучения — не менее 14 дней, в том числе и гражданские.
Ликвидаторы последствий, жители территорий добровольного переселения, граждане, находившиеся в зоне более 1 месяца с 1988 по 1990 годы.
Постоянно проживающие в зоне радиологического контроля, более 4 лет.

Участники ликвидации последствий аварии в ЧАЭС (военнослужащие и военнообязанные, пожарные, работники МВД, медперсонал).
Граждане, проживавшие и эвакуированные из зараженных радиацией территорий.
Доноры, пожертвовавшие свой костный мозг пострадавшим от аварии.
Члены семей чернобыльцев.

Зоной проживания с правом на отселение является часть территории РФ, которая пострадала от катастрофы на Чернобыльской АЭС, с плотностью загрязнения почв цезием-137 от 5 до 15 Ки/кв. км (ст. 10 Закона РФ от 15.05.91 № 1244-1 «О социальной защите граждан, подвергшихся воздействию радиации вследствие катастрофы на Чернобыльской АЭС», далее — Закон № 1244-1). Граждане, проживающие в этой зоне и добровольно выехавшие из нее, относятся к лицам, подвергшимся воздействию радиации вследствие чернобыльской катастрофы (п. 11 ст. 13 Закона № 1244-1). Согласно ст. 22 Закона № 1244-1 данной категории граждан предоставляются меры социальной поддержки, предусмотренные ст. 17 Закона № 1244-1.

– Мы оказались в промежутке между острой лучевой болезнью и стертой ее формой, – констатирует Сергей Геннадьевич. – На момент аварии медицина не была готовой. Радиацию ведь не видно и не слышно. Многие, вернувшись с ЧАЭС, не сразу ощутили последствия и даже бравировали: мол, настоящего сибиряка радиация не возьмет. Но проблемы начались у всех. Хорошо, что совершенствуются диагностика и подходы к лечению. Мы живы, слава богу, создали семьи, вырастили детей.

Апрель в огне: Авария на Чернобыльской АЭС в лицах

34 года назад произошла первая и самая крупная авария в истории атомной энергетики. Небольшой украинский город Припять, который в основном населяли работники Чернобыльской АЭС и их семьи, стал эпицентром катастрофы мирового масштаба. Кроме урона окружающей среде, событие изменило судьбы десятков тысяч человек.

Валерий Легасов был одним из первых, кто отравился в эпицентр катастрофы и пролетел над «светящимся» реактором на вертолете без какой-либо личной защиты. Фото: РИА Новости / Александр Красавин

История Людмилы и Василия Игнатенко показана в мини-сериале «Чернобыль». Именно после его выхода о «чернобыльской вдове» заговорил весь мир. Фото: Youtube.com / BBC News — Русская служба

Именно благодаря Легасову 27 апреля 1986-го началась эвакуация города, а поврежденный реактор засыпали бором, доломитовой глиной и свинцом. Бор собирали по всему Советскому союзу. Всего на реактор сбросили с вертолетов более пяти тысяч тонн смеси этих природных материалов.

Легасов предлагал создать оперативный штаб журналистов, чтобы информировать население и западную прессу, но ему отказали. СССР грозили многомиллионные судебные иски за ядерное облако над Европой и отсутствие какой-либо информации о причинах его появления. Фото: РИА Новости / Игорь Костин

Пациенты из зон отчуждения приезжают в наш центр по направлениям от своих участковых терапевтов, мы, в свою очередь, также обследуем их и направляем к узким специалистам клинико-диагностического центра, они проходят, в случае необходимости, обследования на КТ и МРТ, обследуются у кардиолога, гастроэнтеролога, других специалистов, сдают необходимые анализы, на основании которых принимаются решения по дальнейшему их ведению.

На протяжении всех 26 лет работы клинико-диагностического центра к работе нашего кабинета проявлялось повышенное внимание: постоянно улучшалось материально-техническое обеспечение и оснащенность как самого центра, так и кабинета по работе с участниками ликвидации последствий аварии на ЧАЭС. Брянский клинико-диагностический центр сегодня имеет на вооружении самое современное диагностическое оборудование, что позволяет врачам делать углубленное медицинское обследование своих пациентов, качественно проводить диспансеризацию ликвидаторов. У нас есть возможность проводить лечение и на базе дневного стационара.

В 1994 году начал работу Брянский клинико-диагностический центр, в том же году был открыт кабинет по медицинскому наблюдению за участниками ликвидации последствий аварии на атомной станции и лицами, приравненными к ним. В настоящее время в Брянской области насчитывается более двух с половиной тысяч ликвидаторов последствий аварии на ЧАЭС и других техногенных катастроф, которые могут обратиться в наш центр за лечебно-диагностической помощью. Вот некоторые цифры. По итогам работы за 2022 год в кабинете на централизованном учёте состоят 3 927 человек — в том числе 714 детей первого и последующих поколений. Участники ликвидации последствии аварии — 2704 человека (68 %), лица, эвакуированные из зон отчуждения, — 496 человек, лица, подвергшиеся радиационному поражению в результате других аварий, — 13 человек. В прошлом году нами взяты под наблюдение участники ликвидации — четыре человека, а сняты с учёта 152 человека (из них выбыло 83 человека, по причине смерти — 69 человек).

Необходимо учитывать, что большинство ликвидаторов переходят сейчас в ту возрастную группу, в которой риск заболевания значительно увеличен. Нашим кабинетом проводится работа по обеспечению пациентов, имеющих право на государственную социальную помощь, лекарственными средствами, мы готовим документацию для направления в Российский межведомственный экспертный совет по установлению причинной связи с радиационным воздействием. По линии департамента здравоохранения Брянской области проводим работу по направлению пациентов на санаторно-курортное лечение в профильные санатории.

Дети и внуки ликвидаторов — тоже наши пациенты, все они под контролем врачей. Многие, конечно, уже стали взрослыми, но мы сохраняем с ними плотные контакты. Последствия аварии на них ведь тоже сказываются, хорошо известно, что радиация повлияла, в частности, на заболеваемость щитовидной железы.